Старость под присмотром: как живут пенсионеры в домах престарелых

Сегодня у подавляющего большинства наших сограждан «пенсионный алгоритм» укладывается в рамки «дом - дача – внуки – поликлиника». Конечно, возможны варианты – кто-то начинает вести активную общественную жизнь, кто-то осваивает новые знания и навыки на курсах, кто-то начинает путешествовать. Но в целом старость мы воспринимаем как время, которое человек проводит в кругу родных и близких, детей и внуков.

Однако порой жизнь вносит свои коррективы в устоявшиеся представления. В Волгоградский дом-интернат для престарелых инвалидов, что в Советском районе, я приехала, чтобы подготовить материал о работе социальных стационаров. В областном центре таких госучреждений всего два, и дом-интернат – самый крупный из них и, можно сказать, образцовый.

Здесь живут 300 пенсионеров: около трети уже не могут себя обслуживать или передвигаться, остальные – вполне бодрые бабушки и дедушки. Есть и совсем одинокие, но много и тех, у кого и дети, и внуки, и сестры с братьями.

Геню Акоповну я приметила за столом в одном из уютных холлов, когда она вместе с еще почти десятком женщин с упоением играла в лото.

- Она у нас старожил, - тихонько сказал сопровождавший меня и фотографа директор интерната Юрий Матасов. - Давайте дадим им доиграть, а потом я вас познакомлю.

Чуть позже мы встретили Геню Акоповну у ее комнаты - она шла, довольная выигрышем (в лото на кон здесь часто ставят чисто символические призы, так пожилым играть намного интереснее и есть стимул вновь и вновь возвращаться к этому занятию, говорят специалисты по реабилитации).

- Вот мои трофеи, - похвасталась она рукавичками, мылом и еще какой-то безделушкой, выкладывая их на стол. Живет Геня Акоповна одна, как и многие другие подопечные, что меня несколько удивило – как-то думалсь, что в таких заведениях отдельные комнаты – это роскошь. Но оказалось, что совсем нет, обычное дело.

В небольшой комнате – все, что нужно пожилому человеку для жизни: кровать, стол, шкаф, тумбочка, телевизор, холодильник. Просто, но уютно – уют, кстати, создают сами жильцы: у кого накидочка на подушке, как полвека назад, у кого-то – безделушки на столе. У Гели Акоповны бросается в глаза портрет восточной красавицы – это она в 30 лет, в пору своей жизни в Баку. После развала СССР, когда в республиках стал усиливаться национализм, вместе со многими другими своими земляками переехала в Армению.

- Но там я долго не смогла, пять лет только. Работы нет, жилье - гостиница, так надоело... Сестра к этому времени уже ехала в Волгоградскую область, хутор Большой, муж у нее русский. Вот она меня и позвала к себе, и я переехала в этот ужасный хутор.

- А почему ужасный-то?

- Да хоть и Большой, а ничего нет, одно название... И целый день пьют, и сестра моя тоже к этому пристрастилась. В общем, не смогла я с ней жить, мы не ладили, и я пошла в собес, говорю, устройте меня куда-нибудь. Вот мне предложили на выбор несколько интернатов, и я выбрала Волгоград.

Так в 64 года Геня Акоповна оказалась в Волгоградском доме-интернате. Первое время, пока было можно, работала - мыла полы в коридоре, потом подопечным запретили это дело. 28 августа у нее был своеобразный юбилей - 20 лет пребывания в интернате.

Таких старожилов здесь немало, говорит директор учреждения. 78-летняя Валентина Алексеевна в интернате уже 12 лет. У нее есть дети, которые живут в деревне в одном из районов области, много внуков. «Я богатая бабка», - смеется она. Валентина Алексеевна и личную жизнь здесь сумела устроить.

– Я сама пришла сюда после смерти мужа, не стала с детьми жить, что я им буду мешаться. Сама пошла, заявление подала, - рассказывает она. - Через несколько месяцев сижу я в холле на диване, смотрю - новенький. Познакомились, он на 20 лет старше меня оказался. Через полгода поженились... Потом я его тоже похоронила. Но вообще женихов хватает, - смеется 78-летняя пенсионерка.

А вот ее ровеснице Тамаре Федоровне женихи и даром, как она говорит, не нужны: «Да ну, зачем они, женихи-то? Я сюда не женихов пришла искать, а красиво и культурно дожить свою старость». Тамара Федоровна жила одна в доме на Водстрое. В 1993 году перенесла первый инфаркт, в 2007 году - второй, обширный. Дом был без удобств - уголь, воду нужно было самой носить. С больным сердцем пенсионерке это было не под силу.

- У нас на Тракторном тогда открыли шестимесячный интернат, туда устроилась моя знакомая. Она спросила у директора про меня, и директор помогла мне устроиться сюда. Вот уже 10 лет я здесь, здесь как дома я. И директору нас хороший, и персонал, здесь и фильмы показывают, и концерты - очень часто концерты, у меня самой и телевизор, и DVD, и планшет, сиди - развлекайся. А во-вторых, здесь зависит все от тебя, как ты будешь себя вести. Я за 10 лет ни с кем не поссорилась.

Пенсионеры в доме-интернате много времени проводят вместе, в просторных холлах с большими удобными диванами и креслами. Вообще в интернате бросается в глаза стремление создать максимально неказенную атмосферу – стены в светло-радостных тонах, с картинами и постерами, много цветов. Меня особенно поразили электрокамины – ну ни дать ни взять, гостиная в большом доме. В таких «гостиных» пенсионеры беседуют, играют в лото, смотрят телевизор - фильмы, сериалы, ток-шоу, ну и, конечно, новости.

- За политикой-то следите? - спрашиваю одну такую группу, коротавшую время за просмотром кино про войну в ожидании обеда.

- А как же, - отвечают нестройным хором. - Политика - это обязательно, куда ж мы без политики-то, это основное у нас.

- А по поводу пенсионной реформы что думаете?

- А вам, наверное, надо же, чтоб мы сказали, что мы все одобряем? - отвечает мне вопросом на вопрос бойкая старушка.

- Да нет, мне просто интересно, как вы ее оцениваете.

- Да вот как оцениваем? Порой бывает хорошо эти реформы, а порой - так лучше бы их не было. А вообще думаем, что она будет, но вот в какой форме - это вопрос.

На этой философской ноте наша беседа закончилась, но она неожиданно продолжилась спустя полчаса, когда мы спустились в столовую, посмотреть, как обстоят дела с питанием подопечных интерната. Кстати, кормят тут 5 раз в день, завтрак-обед-ужин, полдник - обязательно фрукты, на ночь кефир. Обедающие на мои вопросы о качестве блюд (на первое был суп, на второе - курица с гарниром) отвечали: «Приемлимо. Не домашняя еда, это понятно, но кормят нормально». И продолжают: «Если нам надо, мы и сами можем себе домашнее сделать». Да, для желающих побаловать себя вкусненьким в отделениях есть кухни со всем необходимым, где можно и блинчики-оладушки испечь, и пельмешек отварить и еще каких разносолов сварганить. И эти кухни, заверили меня сотрудники интерната, отнюдь не простаивают.

Так вот, у входа в столовую я вновь встретилась с той пожилой женщиной, с которой беседовала о пенсионной реформе, Валентиной Владимировной. Правда, узнала ее не сразу: вязаную кофту сменило платье, на печи накинута шаль, прическа...

- Вы уж меня сфотографируйте заново, пожалуйста, а то я там была не в форме, - немного смущаясь, попросила Валентина Владимировна. Да, женщина остается женщиной и в 70, и в 80 лет. Это нам подтвердила и парикмархер Ирина Крючкова - она работает в интернате уже 12 лет, многих бабушек и дедушек знает, что называется, как облупленных.

- Они уже мои для меня стали. Стрижем, бреем, укладочки делаем, если просят – красим. У нас очень модные бабушки, следят за собой и за тенденциями, недавно вот одна бабуля меня спрашивала – можно ли нарастить волосы, - улыбаясь, рассказывает Ирина.

Кстати, стрижка – это один из многочисленных видов услуг, которые оказывает дом-интернат своим подопечным. Каждый пенсионер, получивший сюда путевку через органы соцзащиты, заключает с учреждением договор, и ежемесячно с ним подписывается акт оказанных услуг — в него включаются и уход, и медицинские назначения, и питание, и другие услуги, вплоть до стрижки ногтей. Тарифы утверждаются областным комитетом соцзащиты. В месяц содержание одного человека в интернате обходится примерно в 25 тысяч рублей в месяц. Часть этой суммы оплачивается пенсионером из расчета 75% от общего дохода (в основном это пенсия, но некоторые получают еще и выплаты по инвалидности и т.д). Оставшиеся 25% пенсии подопечным дома-интерната или перечисляются на карточку, или деньги им выдает почтальон.

- Они их могут потратить тут же, никуда не выходя: здесь на территории у нас есть стол заказов, предприниматель 2 комнаты снимает, 3 раза в неделю она сырочек, колбаску завозит, конфеты-сигареты, что просят, - рассказывает директор интерната Юрий Матасов.

Никто из моих собеседников - подопечных дома-интерната - не сетовал на жизнь, все в один голос говорили, что все у них отлично и в интернате им хорошо. Но не во всех случаях решение пенсионеров перейти под государственное призрение мне было понятно. Таисия Семеновна в интернате уже четвертый год, приехала сюда вместе с мужем. Ее сын работает в Москве, воспитывает сына, в Ворошиловском районе у супругов был свой дом, хозяйство. Решение перейти в интернат далось очень тяжело, признается Таисия Семеновна.

- Ну вы представьте - оставить свой дом, сад, это как?

- Ну а что же оставили-то?

- Тяжело очень стало управляться с этим, возраст все-таки, здоровье уже ведь не как у молодых. Зимой, в гололед, бывало, что неделями не могли выйти даже за хлебом. С соцзащиты приходили, посоветовали сюда, вот, спасибо Юрию Владимировичу (директору интерната), устроил нас здесь хорошо.

Спрашивать, почему сын не продал дом и не забрал родителей в Москву, я не стала - и без того при рассказе своей истории у пенсионерки то и дело на глаза наворачивались слезы. Через какое-то время муж Таисии Семеновны умер. Его смерть она переживала очень тяжело, даже ноги отнялись, полтора месяца лежала. Отхаживали ее долго. «Я сам с ней сидел, разговаривал много, беседы вел. Тяжело ей было, конечно, но потихоньку все пришло в норму», - рассказал мне, когда мы вышли из комнаты, Юрий Владимирович.

Хоть и живут пожилые люди в интернате на всем готовом, и здесь созданы для них все условия - от жилья и питания до круглосуточного присмотра медиков (терапевты, неврологи, стоматолог, физиотерапевт, психолог) и культурной программы, привыкнуть к новому своему положению пожилым людям бывает тяжело. Особенно сложно - в первые несколько месяцев.

Как раз столько в интернате находится Василий Иванович. Ему 82, мы застали его за поливом клумб. «Так рьяно взялся за это дело, постоянно здесь что-то делает, копает, сажает...», - тихонько комментирует директор.

- Вот поливаю сейчас деревья, цветочки, а как же? Для блага всех и своего здоровья, - бодро делится с нами Василий Иванович.

Но по голосу, который в конце фразы немного задрожал, стало понятно, что решение поселиться в доме-интернате далось ему нелегко. С ним сейчас работает медицинский психолог Ирина Пчелина. По ее словам, в адаптационный период важно дать почувствовать человеку свою значимость, нужность.

- Наша задача – снижение тревожного состояния, мобилизация внутренних ресурсов за счет того опыта, который есть у человека, и определение целей и перспективы на будущее. Зачастую не только самому человеку сложно принять свой нынешний статус, свое положение, но и родственникам, которые испытывают чувство вины за то, что человек оказался в доме-интернате, они не могут принять этого, - говорит психолог.

По ее словам, отношение в обществе к определению пожилых людей в социальные учреждения сейчас, хоть и со скрипом, но меняется. Но вряд ли оно изменится совсем, думала я, покидая интернат. Ведь все-таки мало кто хочет встретить закат своей жизни пусть и в современном, благоустроенном, с заботливым и внимательным персоналом, но казённом доме.

По данным Минтруда, в 2017 году в стационарных организациях социального обслуживания (пансионатах, психоневрологических интернатах и геронтологических центрах) проживали 250 тыс. человек. Если сравнить с общим числом пенсионеров в России – около 45 млн – вроде немного, примерно каждый двухсотый. Но специалисты говорят, что число людей, нуждающихся в уходе и призрении государства, будет только расти вместе с продолжительностью жизни.